Картер Браун - Том 27. Обнаженная и мертвая [ Тигрица. Ангел. Обнаженная и мертвая. Убийство экспромтом]

— Он мой босс. — Теперь она наконец улыбнулась. — И не делайте никаких выводов, лейтенант, только потому, что он был здесь, когда вы пришли. Просто он заехал проведать меня, поскольку обеспокоен тем, чтобы его секретарь вернулся на работу как можно скорее.

— Он показался мне симпатичным малым, — подтвердил я. — Чем он занимается?

— Джефф — вице-президент, — сказала она с гордостью в голосе. — Я думаю, года через два он будет президентом компании.

— Что за компания?

— «Элайд консептс», — небрежно сказала она. — Я думаю, вы никогда и не слышали о такой.

Глава 5

Белая деревянная мебель и стены, отделанные деревянными панелями, — все выглядело заброшенным и безжизненным. Не было рыжеволосой секретарши за столом, и кабинет Марко, куда я прошел через внутреннюю дверь, тоже оказался пуст.

— Может, я смогу помочь? — раздался вдруг за моей спиной неприятный голос.

Я повернулся и увидел худого парня с недовольным лицом. Ему было, похоже, около тридцати, но выглядел он старше из-за преждевременной лысины. Холодные серые глаза сверкали из-под век по обе стороны огромного крючковатого носа и были совершенно лишены выражения.

— Я искал мистера Марко, — сказал я.

— Он не вернется сегодня.

— Секретарши не было, поэтому я прошел сразу сюда.

— Она больна.

— Я лейтенант Уилер из полиции.

— Марко говорил мне о вас. 

Он коротко кивнул.

— Я — Кендрик.

— Вы его компаньон?

— Нет еще! — Его тонкие губы резко искривились, и я догадался, что он пытается изобразить улыбку. — Я работаю на него всего пять лет, а Марко никогда не торопится приближать к себе людей.

— Как вы думаете, зачем кому-то понадобилось убить Голди Бейкер?

Он покачал головой:

— Не знаю. Голди была девушкой симпатичной и умной. Хорошо справлялась с работой. Я думаю, это как-то связано с ее личной жизнью.

— А вы участвовали в ее личной жизни, мистер Кендрик?

— Вы шутите, лейтенант? — Его ответ прозвучал довольно резко. — Я не считаю возможным смешивать личные дела со служебными. Это непрофессионально!

— Наверное, вы правы, — добродушно согласился я. — Где я могу найти мистера Марко?

— Его нет в городе и не будет до завтрашнего дня. Попросить его позвонить вам?

— Нет, не стоит, — сказал я. — Во всяком случае, дело не столь срочное.

— Может, я могу помочь?

— Только если вы выполняли задание по Брюсу Вильямсу вместе с Голди Бейкер, — беспечно заявил я.

— Задание по Брюсу Вильямсу? — Он даже глазом не моргнул. — Никогда не слышал о таком.

— Тогда я поговорю завтра с мистером Марко, — сказал я.

— Это как-то связано с убийством Голди? — Хрипловатый голос звучал с неподдельным интересом.

— Кто знает. — Я пожал плечами. — Вы избираете путь и следуете ему и иногда добиваетесь успеха, но в большинстве случаев все кончается тупиком.

Он кивнул:

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Большинство исследований приходят именно к этому.

— Когда увидите Марко, скажите, что я зайду завтра, — предупредил я.

— Конечно, лейтенант. Сожалею, что не смог вам ничем помочь.

— Это не ваша вина, мистер Кендрик. — Я улыбнулся ему. — И если это вас как-то утешит, только невиновные виноваты лишь в том, что ничем не могут помочь полиции.

— Правда? — Он опять скривил губы. — Ну, впрочем, я думаю, у вас нет недостатка в новостях.

— И в разочарованиях тоже: вот сегодня я зашел сюда и не увидел этой рыженькой красотки за столом. Она хороша!

— Но как секретарь не слишком умелая: работает у нас всего несколько недель.

— Она серьезно больна?

— Кто знает. — Кендрик быстро пожал плечами. — Кажется, сильная мигрень. Но может, она развлекается со своим дружком или просто отдыхает. Ничего нельзя точно сказать о женщинах!

Мы обменялись парой обычных фраз, после чего я вышел из офиса, провожаемый пристальным взглядом. Было уже за полдень, поэтому я потерял немного времени, чтобы съесть сандвич. Может, у Хелен Уолш мигрень; может, она все еще занимается своим срочным делом, которое так неожиданно увело ее из моей квартиры прошлой ночью. Марко просто обезьяна, сказала она, но Кендрика она ужасно боится. Я подумал, что испугался бы и сам, если бы встретил его в темной аллее однажды ночью.

Было четыре часа, когда я вошел в небольшую приемную фотостудии и позвонил в изящный маленький колокольчик. Селестина Джексон появилась только через пару минут, снимая на ходу резиновые перчатки.

— Привет, лейтенант! — Она широко улыбнулась мне. — Простите, что заставила вас ждать, я проявляла негативы.

— Звучит как психоаналитический термин.

— Может быть, вы правы. Иначе зачем мне все время запирать саму себя в темной комнате.

— Вы боитесь света, — с сомнением сказал я. — Вы могли бы назвать симптом своим именем — селестинофобия — и стали бы знамениты!

— Боже упаси. — Она замахала руками в притворном ужасе. — А вам что нужно?

— Вы очень заняты сейчас?

Она помотала головой:

— Какое-то время — нет, пока пленки подсохнут.

— Мне нужна ваша профессиональная консультация, — сказал я ей. — Может быть, сходим куда-нибудь выпить?

— Это лучшее предложение за всю неделю. — Ее глубокие голубые глаза ярко заблестели. — Только подождите минутку, я переоденусь.

— Хоть две, — сказал я. — Я в человеколюбивом настроении.

Ей понадобилось пять минут, и она вышла в сине-белой полосатой футболке и узких белых джинсах, которые обтягивали ее круглые бедра, словно вторая кожа, только яснее выделяя детали. Льняные волосы свободно падали на плечи, и вся она выглядела сущим воплощением женственности.

— Пойдемте, — сказала она.

— А куда? — спросил я.

— Почему бы не ко мне? — просто спросила она.

— Почему бы? — эхом отозвался я.

Она жила в маленьком, но элегантном домике в Вэлли-Хейтс. Ее гостиную украшал камин, и, пока она суетилась у бара, я изучал огромную фотографию обнаженной женщины, снятой со спины, висевшую в раме над камином.

— Вам нравится? — спросила она.

Я повернулся к ней и взял стакан из ее руки.

— Спасибо. Конечно, мне нравится. Эта девушка, кто бы она ни была, определенно женственна. — Я глубоко вздохнул. — Глядя на нее, я просто слышу, как она говорит со мной!

Селестина медленно прикрыла глаза.

— Что же она говорит?

— Это наш с ней секрет, — ответил я. — Это ведь ты делала снимок, да?

Она кивнула.

Я изо всех сил старался, чтобы это звучало просто как светская болтовня.

— А ты, случайно, не помнишь, как ее звали?

— А то! — Ее большой рот растянулся в ликующей улыбке. — Это автопортрет.

— Вот как, — прошептал я.

— Надеюсь, лейтенант, это не создает для вас проблем? — участливо осведомилась она. — Я имею в виду, что я говорю с вами и одновременно поворачиваюсь к вам спиной?

Я подумал, что сейчас самое время сделать большой глоток, и осуществил это, пока она рассматривала мое лицо с явным изумлением.

— Не смущайтесь, лейтенант, — промурлыкала она глубоким контральто. — Я принимаю ваши слова как комплимент.

— Так и есть, — заверил я, — зови меня Элом.

Она кивнула:

— Отлично, я буду называть тебя Эл.

Я посмотрел, как она идет к дивану, и попытался быстро сравнить живую натуру с фотографией на стене, но джинсы, хотя и обтягивали зад, сильно мешали. Она села на диван, удобно скрестив ноги и сжав стакан обеими руками, прежде чем выжидательно посмотреть на меня. Я сделал еще один торопливый глоток, приготовившись солгать и прилагая все усилия, чтобы мои слова звучали похоже на правду.

— Знаешь, о художниках говорят, что у каждого из них свой почерк, по которому специалист безошибочно определит автора. Интересно, можно ли это сказать и о фотографах?

Несколько секунд Селестина в задумчивости покусывала губы.

— Думаю, да, — заключила она. — Во всяком случае о хороших.

— Ты — хороший фотограф, Селестина.

Мягкий смех забулькал у нее в гортани.

— По-моему, ты не совсем объективен.

— Те фотографии, что я нашел в квартире Голди Бейкер, — сказал я. — Они были хороши, я имею в виду технику.

— Спасибо, добрый господин! — Она склонила голову в легком поклоне.

— У тебя свой, индивидуальный почерк, — продолжал я. — Ты делаешь что-то свое, особенное, с ракурсами и пропорциями.

— Я польщена и удивлена, Эл. — Она вдруг стала серьезной. — Ты прав, я особенно не забочусь об освещении, а предпочитаю найти правильный ракурс, что автоматически дает нужное сочетание света и тени.

— Это как отпечаток пальца, — восторженно сказал я. — И я сразу узнал твой стиль, когда увидел серию снимков этой пары — Брюса Вильямса и Голди Бейкер!